cортировать по
дате публикации
названию публикации
названию издания

Оригинал статьи на KeanuWeb

Киану Ривз не заботится о том, чтобы быть «кинозвездой». Он уверен, что успех в любом случае относителен, и для Киану чистая страсть и истинное счастье — производные одной вещи — актерства.

За последние пять лет Киану снимался в одном фильме за другим, хотя жизнь его по существу не очень-то изменилась. Он так и живет со своим соседом в той же маленькой темной, плохо обставленной квартире в недорогом районе Лос-Анджелеса, где жилье сдается внаем. Он по-прежнему принимает ванну всего раз или два в неделю. В его спальне все также немного пахнет чем-то звериным, потому что пол комнаты завален горами нестиранного белья. Он до сих пор подвывает под Butthole Surfers, и по-прежнему, отдыхая, пьет дешевое красное вино в редкие часы досуга.

Кажется, что Киану не волнует, что его окружает. Он говорит, что постоянно думает подыскать новое жилье, но никак не может заняться поиском. Кроме того, нынешняя квартира не так уж и плоха: какой-никакой, а дом, и пока его это устраивает. В ней хватает места, чтобы расставить усилители и все его оборудование для бас-гитары, а еще у него есть собственная спальня. Что для него сейчас намного более важно, так это получать хорошие роли и расти как актеру.

С тех пор, как он в семнадцатилетнем возрасте записался в класс драмы в вечерней школе в Торонто, Онтарио, «просто потому, что это показалось стоящим делом», Киану «заболел» актерством. Занятия дали ему инструмент для того, чтобы создать новые перспективы, обрести самоуважение и смысл жизни. В то время Киану сменил уже четвертую школу за пять лет, живя без определенных целей, смирившись с мыслью, что производство макарон вполне может быть делом, которым он будет заниматься всю оставшуюся жизнь.

Однако существование без материальных ценностей само по себе его не беспокоило, он говорит, что мог бы по-прежнему жить без большинства суетных благ сего мира при условии, что сможет вечно продолжать играть.



Почему ты сменил так много школ?

Это все казалось очень логичным. Когда я закончил восьмой класс, выбрал лучшую академическую школу, хотя не был очень уж хорошим учеником. Никто из бывших моих соучеников больше туда не пошел, так что было немного странно — о, учеба в девятом классе была агонией и экстазом одновременно! Однажды в десятом классе — я играл в баскетбол, и друг спросил меня, не хочу ли я пойти на прослушивание в высшую школу исполнительского искусства. Я пошел, и поступил. Какое-то время был счастлив, но потом меня выгнали.



Почему?

Потому что я хулиганил и слишком много носился. Был чересчур непокорным и часто говорил много лишнего. Не могу сказать, что в школе я работал как хорошо смазанный механизм. Наверное, я им просто мешал.



Когда ты решил стать актером?

На самом деле ничего такого не было до 17 или 18 лет. Я начал ходить на актерские курсы по вечерам. Просто казалось, что так нужно. Большей частью нас учили по "Уважению к актерству" [Уты Хаген]. Я работал немного по Станиславскому и экспериментировал с памятью ощущений. Я стал ломиться на прослушивания и получил кое-какую работу, а потом поступил в общественный театр. А потом у меня появился агент.



Какая роль была самой первой?

В летнем лагере я выступал на подпевках у Damn Yankees. Думаю, мне тогда было девять. Это было мое первое драматическое выступление.



А какая профессиональная роль была первой?

Постановка CBC «Hanging In» в Торонто. Это местное телевизионное шоу о консультации в центре города. Оно просто божий дар для молодых актеров в Торонто — и до сих пор идет. Они дают много ролей молодым ребятам. Меня снимали тремя камерами, я играл уличного хулигана. Носил дурацкую одежду и не имел представления о том, что делаю. Мой текст был такой: «Эй, дамочка, можно мне в душ?» [на самом деле он говорил что-то вроде «Пол сказал, мы можем пользоваться душем»]. После этого я еще играл в общественном театре и снимался в рекламе Кока-Колы.

Потом играл в Торонто в пьесе под названием «Волчонок». Парня по имени Берни, суицидального хрена, который отправился в сумасшедший дом — место, куда упекают людей с эмоциональными расстройствами. А в другой палате был парень, считающий себя волком. Он трахается со мной и, в конце концов, мы влюбляемся друг в друга. Он убивает меня, потому что я тупица и, конечно же, не могу его любить. В последней сцене постановки он пронзает меня ножом, свет гаснет, а потом другая сцена — с ним, моим отцом и медсестрой. Я лежу на подмостках, весь в кровище, и он склоняется надо мной в таком белом свете, слизывая кровь с моей груди, облизывая мне рот. На афише мы с ним в белых футболках с зачесанными назад волосами, мокрые, и он почти целует меня с этаким оскалом. Так что первые два шоу были довольно забавными, все эти парни в коже пришли… но было и страшно, потому что в первую неделю я был ужасен. Я стал лучше, однако, а к концу сезона был уже довольно клевый, просто потрясный.



Почему ты переехал в ЛА?

Два года назад я достиг такой точки, когда все, что было возможно сделать в Торонто, уже сделано. Я устал играть лучшего друга, хулигана номер один и высокого парня. Я cунулся в Диснеевский фильм недели, который назывался «Снова молодой». И никому, кроме режиссера, не понравился. Он связал меня с Хилди Готтлиб в ICM. Я полетел встретиться с ней и, в конце концов, получил зеленую карту. Забрался в свой унылый Вольво 1969 года и приехал сюда с тремя тысячами долларов. Жил у отчима и все также блуждал в потемках — в потемках ЛА.



Так ты снялся в «Береге реки», а потом?

Участвовал в фильме «Прошлой ночью». Похоже, в Голливуде необходимо сняться в эксцентричной комедии, чтобы избавиться от своей голливудской девственности. Это молодежное кино — знаешь, парень хочет девчонку, парень ее получает. Тогда я впервые почувствовал, что участвую в процессе создания фильма, потому что был в каждом кадре. Потом были «Приключения Билла и Теда» Стивена Хэррика. Мне пришлось играть дитя природы, такого в чем-то идиота, а в чем-то гения — он, конечно, не слишком умный, но чистый и хороший. У него добрая душа, он никого не осуждает. Потом студия Paramount пригласила меня в «Вечную песню» — это о самоубийстве. Студия несколько рисковала. Снимал Фред Ален. Получилось удивительно. Алан Бойс играет мальчишку по имени Дэвид, он пишет песни, и совершает самоубийство, а я играю его лучшего друга.



Каковы были твои цели, когда ты начал играть, и насколько они изменились теперь?

Я окунулся в актерство без определенной цели, и только совсем недавно осознал, что если у меня не будет целей, люди смешают меня с дерьмом — я это просто ненавижу. Непосредственно же, находясь в Голливуде, вот сейчас, на этом этапе моей жизни, мне бы хотелось сыграть очень нервного, сумасшедшего, лучше даже гадкого, злого персонажа — я хотел бы играть кого-нибудь, кто просто жутко отвратителен. Большинство людей, которых я изображал до сих пор, были хорошими, все в каком-то смысле обладали некоторой простодушностью. Наверное, дело во мне самом, и я хотел бы изучить и раскрыть и что-нибудь иное.



Что ты думаешь по поводу сценариев, которые тебе присылают?

Большинство из них плохие.



Чего ты ждешь от сценария?

Я хочу, чтобы он научил меня чему-то, чувак. Я не знаю, просто интересных историй, интересных людей, развития характера, заложенной идеи, коллизий и конфликтов, ненависти, любви, войны, смерти, успеха, славы, провала, искупления, спасения, смерти, ада, греха, хорошей еды, плохой еды, приятного запаха, цвета и больших сисек.



Как ты готовишься к роли?

Все, что могу сказать — я пытаюсь отдаваться роли и пытаюсь учиться.



Согласился бы ты на сцену с обнаженкой?

Только если это хорошая сцена с обнаженкой, если она уместна. Если же ты спрашиваешь, стесняюсь ли я своего тела — иногда.



Ты до сих пор изучаешь актерское мастерство?

Да. Обучение занимает определенное место в моем мире. Мне 23 и я учился с 17 – 16-ти, если считать и высшую школу исполнительского искусства. Моя учеба была очень плавающей, и подходил я к учению с разных сторон. Учиться важно, я до сих пор многого не знаю.



Трудно ли тебе было найти своего менеджера или агента?

Нет. Как-то все так удачно сложилось. Благодарю богов. Знаешь, одна вещь, которая радует меня в Голливуде — это то, что если тебе как-то случилось сыграть в фильме, сделавшем большие деньги, у тебя появляется власть. Под властью я не имею в виду неограниченную власть, как у Эдди Мэрфи — зайти так далеко, как он, означает, что ты больше недоступен как актер. Но я бы хотел, чтобы мной интересовались настолько, чтобы я мог выбирать.



Чем в наибольшей степени тебе пришлось пожертвовать ради успеха?

Любовью…



Каково основное заблуждение людей относительно тебя?

Что они меня понимают.



Что тебе больше всего нравится в том, что ты актер?

Чуть не сказал девочки, секс, круть и деньги — но этого пока нет. Что я люблю в актерстве? Играть! Лучшая вещь для меня в том, что я актер — это возможность играть. Серьезно, что еще нужно?



Бывало ли, что общение с фанатами тебя угнетало?

Да. Очень странно — иногда это забавно. Хотя, над большинством фанатских писем, которые получаю, я рыдаю. Иногда приходят письма такие удивительно красивые и искренние, и я понимаю, что тронул кого-то, и тогда чувствую себя чертовски удивительно. Я, безусловно, отвечаю на такие письма: «Вот, приятель, спасибо тебе. Спасибо». А иной раз вовсе никак не реагирую.



Тебя когда-нибудь узнавали на улице?

Такое было раз 12. Чувствую себя свежим волоском — знаешь, меня как будто подергивают, проверяют на месте ли, поигрывают иногда. Самый крутой случай был, когда ко мне подошел парнишка, лет 17-ти, похожий на Мэтта, моего персонажа из «Берега реки», и сказал: «Приятель, ты мой кумир», и бесплатно обслужил меня в ресторане, где работал. Это было на самом деле круто.



Если бы тебе представилась возможность сыграть главную роль в экранизации биографии, чья бы это была биография и почему?

Той части меня, что помоложе, понравилась бы идея сыграть Рэмбо. Представляю, писать эти чертовы сонеты на латыни в семнадцатилетнем возрасте и говорить учителям, что в них полно дерьма. А потом, в 19 - 20 лет полностью лишиться всяких иллюзий и следующие 20 лет вести развратную жизнь и, в конце концов, умереть в нищете. Это так аппелирует к моей саморазрушительной, творческой, крутой и вроде как глубинной стороне.



Какие духовные ценности наиболее важны для тебя?

Пойду закажу еще вина. О, да, приятель, если мы говорим о духовности, приятель, я буду вроде как потягивать вино. "Я паду на самое дно" — такова природа человека — природа человека таится на самом дне, приятель... Духовные? Ну, хм, я не впутываюсь ни в одну из существующих религий. Я попробовал этого, когда мне было 11, и с тех пор больше в этом не нуждался.



Ты веришь в Бога?

Началось. Бог? ОК, конечно. Я вроде бы всегда стараюсь выказать ему почтение, когда говорю о своем успехе. Я говорю о своем страхе возмездия за успех — что мне придется за него расплачиваться. Полагаю, где-то в глубине души, я чувствую, что не расплатился. Наверное, я отдаю дань иронии судьбы. Ирония может быть горькой, но, да, наверное, я верю в Бога. Нет, я не верю в Бога. Я не знаю. Такие вещи до сих пор у меня в беспорядке.



Чего ты боишься больше всего?

Если б я это знал [делает маленький глоток вина]. Хм… Что на штанах у меня могут оказаться пятна дерьма, когда я буду с женщиной, с которой ни разу до этого не спал. Это серьезный страх — было бы большой помехой. Господи, вроде бы все вокруг — только мгновение. Все, что я могу сказать, это то, что мне 23 и есть такие стихи — не знаю, кто написал их, может быть, Уолт Уитман в молодые годы — о молодых людях и их страхах.



Хорошо ли ты управляешься со своими деньгами?

Нет! Но лучше, чем раньше. Бывали времена, когда я жил на деньги из корзины. У меня была эта убийственная реклама Келлоггс, я сделал на ней кучу денег, и обналичил чек и сложил все деньги в корзину. Я получил остаточный чек, отправился в банк и сказал: «Я хотел бы обналичить этот чек на 4 000 долларов», а они спросили, хочу ли открыть у них счет. Я сказал: «Нет, просто дайте мне мои деньги», и весь следующий год я говорил: «Ну, у меня есть деньги», и жил на эти деньги из корзины. Потом стало сложнее. Когда все усложняется, я устраняюсь. Сейчас я нанял бухгалтеров и внимательно наблюдаю… типа того. Я до сих пор отношусь к этому вроде как спустя рукава. Я из актерства понял, что самые простые вещи сильнее всего. Да, я пытаюсь сохранить свою жизнь простой. Я, по существу, довольно элементарный парень: «Подумай о Бен Гуре, когда пишешь мое имя, подумай о библейском. — Киану Ривз».



Кто был бы для тебя идеальной партнершей на экране?

О, я не знаю, приятель. Кого бы я хотел трахнуть больше всех? Мэрил Стрип.



Почему?

Потому что даже если я не буду хорош, она хорошо притворится.



Спал ли ты с большинством своих экранных партнерш?

Ни с кем из них, приятель. Я практически монах, давший обет безбрачия — правда. Вообще-то, мне больше всего хотелось бы сыграть с Элеанорой Дузе, она была современницей Сары Бернар. Это были две удивительные женщины, они представляли настоящую дихотомию в стиле актерской игры. Сара была очень театральна, мелодраматична, Элеонора была более прямолинейной. Она сотворила революцию, введя более натуральный стиль в актерской игре.



Если бы два других актера претендовали на одну с тобой роль, и вы все трое были бы совершенно равны по всем параметрам — внешности, таланта, опыта и т.д., почему режиссер должен выбрать тебя?

Не знаю — это трудно.



Как ты ощущаешь свою принадлежность к новому поколению?

Ха! ОК, вот что я думаю по поводу того, что случается с актерами в Голливуде. Куча людей, с которыми я работал, смотрят на актерство с каким-то мрачным и серьезным ощущением. Я думаю, сейчас много крутых актеров, которые еще покажут себя и удивят народ. Они помогут Голливуду. Они очень искренние и, в основном, начитанные и понимают, что делают. У них четкая позиция по поводу актерства и своего места в мире. Мы становимся все более театральными в актерской игре. В этом смысле фильм подвергается большему риску. Даже те актеры, которые пока ничего делают, кроме того, чтобы казаться милыми или оставаться самими собой, надо надеяться, в будущем постараются и расширят свои пределы. Надеюсь — потому что я хотел бы, потратив шесть баксов, понимать, что оно того стоило.

Новое поколение для меня имеет некий скрытый подтекст и связано с размышлениями о прошлом — молодые писатели, пользующиеся сиюминутной популярностью / методика / студии / русские / англичане / американцы / правда жизни. Людям скучно быть такими буквальными. Нам снова нужно еще немного сюрреализма тех добрых старых тридцатых, сороковых или пятидесятых, особенно в комедиях. Публика готова к более интеллектуальным работам.

Когда я на ночном сеансе на Таймс Сквэр смотрел «Полицейский из Беверли Хиллз 2», а люди набирались спиртным и разговаривали, я не думаю, что они были удовлетворены. Я осознал, что быть почти успешным актером в Голливуде накладывает на тебя определенные обязательства. Некоторые из них мне приятны, а некоторые какие-то странные. Наверное, я принадлежу к новому поколению, потому что мне 23, не 46 или 52. Я не Денис Хоппер, я просто делаю то, что делаю — пытаюсь, по крайней мере. Пытаюсь заниматься тем, что мне интересно, пытаюсь выжить, и надеюсь, что боги и судьба не трахнут меня в зад.

Kevin J. Koffler
Перевод: Лил, ksiuha