Экзорцист

TimeOut Петербург, № 4 (62), 10 апреля 2005

Еще один не слишком глянцевый герой комиксов шагнул на широкий экран. Для того чтобы попасть в поле зрения голливудских камер, Джону Константину пришлось сменить место рождения, цвет волос и обновить гардероб. При нем остались только вредные привычки и основное занятие. Он, как и раньше, отправляет демонов в ад. Киану Ривз рассказывает о том, как он сыграл самого опасного ракового больного и экзорциста по вызову.



Я слышал, что вы развлекались пинг-понгом в перерыве между съемками?

Да, мы как-то целый день провели за теннисным столом.



Всего один день?

Фрэнсис Лоуренс (режиссер и сценарист Константина» - ред.) подарил мне теннисный стол, на котором он написал сценарий. И пока мы работали в студиях «Уорнер Бразерс», Джимон (Хонсу - ред.) сказал, что он знает, как развлечься.



Чем еще занимались члены съемочной группы?

Ну, это, знаете ли, была просто небольшая шалость. В остальное время мы слаженно работали. Слаженно и не покладая рук.



Ваш герой в фильме много курит. Вам часто на съемочной площадке приходилось закуривать очередную сигарету?

Слишком часто. Мне кажется, что эта черта, эта привычка моего героя очень важна. Она помогает ему сохранять спокойствие, оставаться хладнокровным.



Вы курите?

Да, курю.



Вы читали комиксы, по которым поставлен фильм? Как вы отнеслись к тому, что в фильме Константин живет не в Англии, а в Америке?

Я не так уж много знал об этом герое, пока не прочитал сценарий. Когда сценарий попал ко мне, я вдруг понял, что эта деталь - то, что Константин англичанин, - никак не отображена. Этого я не ожидал. Когда я прочитал сценарий и вплотную приступил к работе, мне стало ясно, в чем суть Константина. Мы постарались эту суть сохранить. Ведь все дело в том, что этот Константин - безумно крутой, циничный, эгоцентричный фаталист-нигилист с добрым сердцем. Надеюсь, что получилось это передать. И фанаты комикса не будут считать, будто мы просто испортили их любимый сериал.



Вы уже играли роли в фильмах с религиозным или, если можно так сказать, мистическим подтекстом.

Вроде «Дара»? (Смеется.)



Ваши партнеры поведали нам, что вы очень серьезно готовились к роли. Что вы вели какие-то заметки о различных сторонах религии. Может, расскажете нам о своих изысканиях?

Они просто не вполне понимают, о чем вам рассказали. Я хочу сказать, что это совершенно естественный процесс - готовиться к роли, вести дневники. Если говорить конкретнее, то ничего такого у меня и не было, в смысле, я не заглядывал в «Путь миролюбивого воина». Если мне и нужно было что-то изучать, так это сценарий «Константина», тот путь, который проходит мой герой. Я должен был понять то «знание», которое снизошло на него, когда он был еще ребенком. «Дар», как говорит другой герой, но ведь Константин видит все несколько иначе. Думаю, одна из задач - понимание того, как живет Константин, обстоятельств, которые его окружают. Он находится в несколько двусмысленной ситуации. Так написано в сценарии.



Как на вас отражаются ваши «мессианские», религиозные роли? Вы играли и «маленького Будду», и «спасителя Нео», были адвокатом дьявола. Вас не пугает то, что зрители могут воспринять ваши актерские опыты слишком серьезно?

Я, пожалуй, начну с «Константина». Я думаю, в нем больше такой светской, что ли, религиозности. Мы используем в картине скорее основу религии, католической системы мироздания. Рай и ад, Бог и дьявол, человеческие души и борьба за них. Но ведь это картина мира, в которой существуют все люди. И в частности, наш герой - несмотря на то, что в фильме так много фантастических сцен и ситуаций, - он всего лишь обычный человек, который хочет понять, что же на самом деле происходит. Что до остальных ролей (я надеюсь, что не только они интересны публике), то, мне кажется, зрителю просто приятно соотносить себя - особенно в западной традиции - с мечтателем, искателем, спасителем, героем. В этом прелесть...



Чем для вас в этом смысле является ремесло?

Мне очень нравится играть. Это мое. Когда мне было 15, я спросил у мамы: «Ничего, если я стану актером?» Она ответила что-то вроде: «Как хочешь, милый». И вот через три недели я уже был на занятиях по актерскому мастерству Юты Хаген. Само по себе актерство, как метко заметил Энтони Хоп-кинс, чем-то похоже на рисование, этому учат, но потом еще нужно применять фантазию. Ты играешь, словно рисуешь. Чем дольше ты этим занимаешься, тем больше понимаешь.



Джон Константин, кажется, ищет спасения не «правильным» путем. Он пытается заслужить прощение. Откупиться от Бога. Как думаете, может, все, что ему нужно было сделать, - просто покаяться?

Покаяться. Я думаю, он раскаивается в самом финале. По крайней мере его разговор с Люцифером (Лу как он его называет) об этом свидетельствует. Жертва, которую он готов принести, и есть его пропуск на небеса. Хотя в этом присутствует, конечно, некоторое лукавство, трюк - пожертвовать собой, зная, что после этого ты обязательно попадешь в рай. Ведь Константин знал.



В какой момент вы почувствовали, что вы знаете все о своем персонаже?

Мне очень нравится герой. Хотя с перевоплощением возникли некоторые проблемы. Например, костюм. Я пришел к костюмеру, и она выдала мне кучу всяких шмоток на выбор, разные ботинки. Я должен был выбрать те вещи, которые мне понравятся. Такая была идея. Выбрать костюм, как в магазине выбирают шляпу, - эта подходит, а эта нет. Я помню, как я оделся, напялил пиджак, завязал шнурки и подумал: да, вот это и есть Константин. Так что на репетициях, когда на мне были мои собственные вещи, мне уже казалось, будто я и Константин связаны на каком-то вещественном, подсознательном уровне. Кроме того, мне пришлось говорить низким голосом. Фрэнсис Лоуренс хотел, чтобы у нас получился «крутой парень» в комиксовом «нуар» смысле. Мне хотелось максимально использовать элементы комикса, особенно юмор, черный юмор. Первой сценой, которую мы снимали, была сцена экзорцизма - это тоже помогло.



Поговорим о сценах, в которых вы так и не поцеловали Рэйчел?

Забавные сцены. Забавно наблюдать за героями, которые могли бы стать парочкой, если бы время и место были бы более подходящими. Думаю, это придает картине прелесть. Они не могут поцеловаться и хотят, и снова сцена повторяется - они хотят поцеловать друг друга и не могут. И так до самого финала, когда они говорят, что было бы неплохо увидеться еще раз. Вот такая романтика.



О сиквеле еще не подумываете?

Ну, лучше бы, конечно, сиквелами не заниматься, потому что сиквел - это всегда фигово. Второй фильм у меня в контракте не записан. Но штука в том, что некоторые наши продюсеры, наш режиссер и я, конечно, хотели бы сделать продолжение - мы просто в восторге от этого парня, Константина. Я в восторге. Давно я уже не снимался с таким удовольствием. Мы обсуждали, что может с ним случиться дальше. Например, пусть он сидит на героине в Марокко. На него наложено заклятие, он убивает людей и борется сам с собой, старается все это прекратить. Акива Пмдсман (продюсер «Константина», известный сценарист - ред.) предложил: «Нет, он должен предотвратить Апокалипсис». В этом направлении мы и будем двигаться. Все зависит от публики, по ее реакции станет понятно, будут ли у студии деньги. Я бы хотел продолжить этот проект с теми же людьми.



Может быть, трилогия?

Ну зачем останавливаться на третьей части? Мы снимем еще и «Сына Константина». Его тоже сыграю я. Только смоделированный на компьютере.



Почему же вас так прет от «Константина»?

В первый раз я листал сценарий еще во время работы над «Матрицей». В Сиднее. Мне очень понравилось читать этот сценарий. Мне хочется играть самые разные роли, не хочется повторяться. Даже странно, что я тогда на съемках «Матрицы» вписался в этот проект. Мне показалось, что Константин - совсем новый персонаж для кино. Это персонаж-экстраверт.



Вас как-то затронула религиозность вашего героя? Фрэнсис Лоуренс сказал, что вы готовились к съемкам девять месяцев.

Да, куча времени. С ним удивительно приятно работать. Я пару раз встречался с Фрэнком в Сиднее, там же я пересекался с Акивой 1Ьлд-сманом. Мне кажется, «религиозность» - это слово, неприменимое к Константину. Если и религиозность, то какая-то человеческая. В Константине больше плоти и крови, нежели духовного. Я так это понимаю. Путь Константина - путь непонимания. В конце фильма есть такая фраза: «Думаю, для каждого из нас у Него есть план. Мне пришлось умереть дважды, чтобы понять это. Как сказано в книгах, все в этом мире происходит самым загадочным образом. Кому-то это нравится, кому-то нет». Как мне кажется, сюжетная основа «Константина» в том, что он при всем своем знании, даре, «проклятии», как он это называет, многого не понимает. Отчаяние молодости вынудило его покончить собой и отправиться прямиком в ад. Есть некоторая двусмысленность в том, что он не осознает, почему его вернули из ада. В его борьбе, его «кве-сте» есть что-то восточное. Он как бы спра-

шивает Всевышнего: «Эй, я же делаю всю эту грязную работу, отправляю демонов в ад, какие ко мне могут быть претензии?» Вот как я это все понимаю. Ну, какая тут религия? Обычные человеческие слабости.



Вы сами пытаетесь изменить мир, улучшить его?

Как могу. Я создан для того, чем я сейчас занимаюсь. Моя профессия - это мое наказание.



Актер может повлиять как-то на мир?

Мне кажется, прежде всего нужно получать от работы удовольствие. Я не против того, чтобы показать негативные стороны человеческой натуры, как, например, в «Даре» (там герой Ривза регулярно избивал жену - ред.). Ведь там мой персонаж никакой не спаситель. При этом он был существенной частью той истории, истории о печали и скорби, о том, как с ними жить. Иногда кажется, что на трудные фильмы и ходить не стоит. Зачем мне тратить два часа, чтобы посмотреть на каких-то засранцев. Да ладно, чувак. Типа, спасибо за все. А если еще и про педофилию. Типа «да, мы по уши в дерьме, очень круто». При всем этом такие фильмы могут быть крутыми, крутыми, как анимэ. Но даже в них может быть какой-то перелом. Трансформация, свет в конце туннеля. Если такого перелома нет, то меня такой проект не интересует. Я могу такой фильм посмотреть, ну, как смотришь какую-нибудь порнографию, могу даже подумать, что это здорово сделано. Но участвовать, мне кажется, не стоит.



Вы выполняли какие-нибудь трюки без дублеров и компьютерных моделей?

Не думаю, что в фильме есть какие бы то ни было компьютерные Константины. Что мне приходилось делать? Ну, когда Константина отшвыривает демон, мне приходилось падать. Помогал мне в этом Чед Стаельски, он работал каскадером на «Матрице». Он мой дублер. Он говорил: «Когда будешь падать, представь, что ты лепешка». «В каком смысле?» - спрашивал я. «Расслабься, не сопротивляйся». И когда меня бросили, я вылетел из кадра. Кидали меня по-настоящему. Спасибо Чеду за совет. Были еще съемки на тросах. Правда, ничего сверхъестественного. Нужно было просто прыгать по дороге с машинами. Никаких тройных прыжков и акробатических этюдов. Просто очень весело. Мне нра-

вятся каскадерские драки, я сам в них снимаюсь.



Сцена в ванной была трудной?

Трудной для Рэйчел (Уайз - ред.). Мне нужно было просто сидеть у ванны и держать ее под водой. А она настоящий боец.



То есть вам было нелегко?

Она очень сильная девушка. Да, Рэйчел нужно было постараться. Мы снимали эпизод, переснимали и снова переснимали, но уже с другого угла. Весь день она провела под водой. А я просто сидел рядом. Поддерживал ее.



И немного ее притапливали?

Да, поддерживал. Помогал ей тонуть.



Как вы решили стать актером?

Во втором классе. Ну, знаете, как люди говорят, что они видели пожарного... чаще всего это пожарные и полицейские. Вот увидели они пожарного или летчика и решили: «Вот кем я хочу стать». А почему они захотели, неясно. Я помню учителя и тех двух актеров, которые пришли к нам, второклашкам, чтобы провести занятия. Я на них посмотрел снизу вверх и подумал: «Хочу быть как они». Не знаю уж, почему. Было в них что-то возвышенное. Не знаю. Может, и так.



Это произошло в Торонто?

Да. Ко всему прочему мой отчим был режиссером, и я пару раз приходил на репетиции, когда был маленьким. Был даже его ассистентом. На премьере «Звездных войн» я подносил содовую Лилиан Гиш (дива немого кино - ред.). Она начинала любой разговор с фразы типа: «Кино в наши дни...» Когда мне было 14 лет, я прочитал книгу о Дэвиде Гриффите (классик немого кино, режиссер фильма «Нетерпимость» - ред.) и поэтому отвечал ей примерно так: «Я вас отлично понимаю». Мне было лестно с ней разговаривать. Очень милая дама.



Вы часто ходили в кино?

Иногда вместо того, чтобы ходить в школу.



Прогуливали уроки?

Да. Когда я впервые попал на торонтский кинофестиваль в 1983 году, там показывали «Просто кровь» братьев Коэнов. Я, наверное, мог бы перечислить все фильмы, на которые я сходил в тот год. Их было ровно 76.



Интервью: Энди Кокер(ANDY COCKER/PLANET SYNDICATION)



***



КРЕПКИЙ ОРЕШЕК

Актеру Ривзу не впервые приходится спасать мир и противостоять дьяволу. В «Константине» он развивает навыки, приобретенные за годы работы в кинематографе.

ТЕКСТ: ВАСИЛИЙ СТЕПАНОВ



«Дракула» (Bram Stoker's Dracula, 1992, реж. - Фрэнсис Форд Коппола): спасение девичьей чести Адвокат Харкер едва ли похож на героя, который мог бы совладать с графом Дракулой. В конце концов, для этого есть доктор Ван Хелсинг. Одурманенный графскими упырихами - одна из этих дьяволиц, между прочим, Моника Белуччи,- Джонатан Харкер чудом выбирается из замка главного вампира. Этот молодой человек слишком современен и нелеп. Примерно в той же степени был нелеп и сыгранный Ривзом в «Опасных связях» шевалье Дансени. И Харкер, и Дансени вступаются за девичью честь, но успеха достигают лишь отчасти. Очарование юности пасует перед опытом.



«Маленький Будда» (Little Buddha, 1993, реж. - Бернардо Бертолуччи): спасенние мира

Под музыку Рюичи Са-комото буддийские монахи уверяют чету си-этлских интеллигентов (архитектор и учительница), что их сын Джесси (Ривз) - очередное земное воплощение Будды. Он один из трех - есть еще индийцы Гита и Раджа. Троица должна воссоединиться в одном из монастырей Бутана. Одновременно с этим Бертолуччи предлагает зрителю рассказ о принце Сиддхарте, который стал первым воплощением бога.



«Скорость» (Speed, 1994, реж. - Ян де Бонт): спасение автобуса

Прозаическая в сравнении с духовными «безднами» «Матрицы» и «Адвоката Дьявола» история о спасении пассажиров общественного транспорта. Боец американского ОМОНа Джек Трэйвен и его прекрасная невольная спутница Энни Портер (Сандра Баллок) работают над тем, чтобы автобус, с которого они сойдут ближе к финалу, двигался не медленнее, чем 50 миль / час. Притормозишь, и взорвется бомба. «Скорость» первая и, возможно, лучшая режиссерская работа оператора Яна де Бонта.



«Джонни Мнемоник» (Johnny Mnemonic, 1995, реж. - Роберт Лон-го): спасение головы

В курьере Джонни стоят два чипа - один в голове, другой в плече. Тот, что в голове, представляет собой новейший накопитель данных. Несмотря на это, свободного места в нем, как и в вашем винчестере, постоянно не хватает. Хитроумная программа, позволяющая вместо 80 гигабайтов загрузить 160. Эти гигабайты нужно выгрузить из головы не позже чем через 24 часа. Иначе превратишься в овощ.



«Адвокат дьявола» (Devil's Advocate, 1997, реж. - Тэйлор Хэкфорд): спасение жены и карьеры «Адвокат» - это до некоторой степени удачное смешение «Ребенка Розмари» и «Уолл Стрита». Невероятно успешный молодой адвокат с пластмассовым именем Кевин Ломаке поступает на службу в престижную юридическую контору. Хозяином конторы окажется сам дьявол. Сатана решил посягнуть на семейное счастье своего нового сотрудника. Аль Пачино в роли князя тьмы напоминает сразу три предыдущих воплощения этого героя. Он похож на Де Ниро в «Сердце ангела», на Николсона в «Иствикс-ких ведьмах» и на Макса фон Зюдова в «Незаменимых вещах».



«Матрица» (The Matrix, 1999, реж. - братья

Вачов-ски): перезагрузка матрицы Венец карьеры Рив-за-избавителя. Щедро рассыпанные по фильму библейские аллюзии предельно ясны. Понадобятся тысячи гигабайтов спецэффектов, чтобы превратить мистера Андерсона («сына человечьего») в пророка машин, антивирусную программу для зачистки поврежденных кластеров. Это не спаситель - это скринсейвер.